не мог бы ты
пейринг: акаме
жанр: причины. я оттуда честно сперла кое-какую строчку)
ост: весна с машей меной. мне впрочем версия роксетт все равно нравится больше.
ворнинг: траш хотела, чтоб я написала ангст по маше. я все еще не умею писать ангст, но меня задолбал страдающий каменаши. =) страдает джин.
читать дальшеС утра было солнце в глаза, и белый потолок прямо над ним, и опрокинутая пепельница рядом с кроватью, и мятая подушка рядом. Аканиши Джин по инерции обнимал ее и смотрел в белый потолок, жмурясь от солнца и думая о том, что надо встать и избавиться от пепла на полу. Вместо этого, впрочем, он потянулся на тумбочку за новой сигаретой и закурил. Пепел он стряхивал прямо на пол, рассудив, что потом просто уберет всю кучку сразу. Большую, наверное, убирать даже проще.
В размышлениях о пепле и нервных сжиманиях и разжиманиях пальцев на углу подушки прошло, наверное, часа три, как показалось Джину. Потом он посмотрел на погасшую в руках сигарету и осознал, что выкурил всего одну, а потому на самом деле это были три минуты. Или больше? Может быть, больше, но не настолько. Джин бросил окурок на пол.
Все это было здорово, но какого черта все-таки. Какого черта он сейчас был тут с этой гребаной подушкой в обнимку, а Каме не было? Вечером Каме был.
Думать о пепле уже стало невозможно, и Джин от отчаянной безысходной злобы бросил подушку в дверь. До двери она не долетела, зато задела какую-то дурацкую статуэтку на другой тумбочке, и мусора в комнате добавилось. Джина больно клюнула в мозг мысль, что лучше бы и статуэтка свалилась вчера, когда они с Каме пришли домой и…
Где-то здесь у него перехватило дыхание, и захотелось убежать вон из этой комнаты. Джин резко откинул одеяло и спустил ноги на пол, разумеется, вляпавшись в пепел. Он оказался еще горячим из-за сигареты, которую Джин выкурил только что, а потому пятка резко заболела. Джин жалобно издал какой-то средний между визгом и рычанием звук и подпрыгнул.
Каме бы сейчас закатил глаза и рассказал что-нибудь о пользе своевременной уборки. Хренов зануда.
В другой комнате приглушенно зазвенел телефон, и Джин, чертыхнувшись, побежал брать трубку.
Каме сидел в конторе в ожидании очередных журналистов и нервно поглядывал на часы. Практически вся группа уже была в сборе, кроме Аканиши. Всегда, всегда, всегда так. Наверное, сегодня Каме специально ушел один и не стал даже пытаться разбудить Джина – чтобы в очередной раз удостовериться в его необязательности и лени и неспособности думать о работе и… Перечислять можно было долго, а факт все равно оставался фактом: это были просто оправдания. Каме хоть немножко, но таки грызла совесть за утреннее бегство.
Не то чтобы он не хотел признавать произошедшее вчера – да нормально все с этим, и раньше случалось, и даже жили вместе они немножко, пусть и избегали называть это «отношениями». Отношения им обоим, видимо, представлялись по-другому.
Каме в очередной раз посмотрел на часы, потрындел о какой-то ерунде с Коки, посмеялся над Накамару и скрипнул зубами. Через две минуты должно начаться интервью, а Джина так и нет. Может быть, стоило ему хотя бы записку с напоминанием оставить? Каме представил себе, как роется в беспорядке, царившем в квартире Джина, чтобы найти бумагу и ручку, и мысленно покривился. Пусть сначала тот убираться научится. Вовремя пепел вытряхивать, например.
К ним зашли несколько журналисток и визажист. Каме легко поднялся и направился к визажисту первым. Кто-то из служащих ДжЕ обеспокоенно спросил, когда приедет Джин, и Тагучи принялся взволнованно тому названивать. Каме молчал. Ему казалось, что стоит сейчас произнести вслух «Аканиши Джин» и мучительная мысль, грызущая его с самого утра, материализуется.
Мысль заключалась в том, что Каме до рези в глазах, до боли в горле боялся утреннего взгляда Джина в глаза и какого-нибудь разговора. У них не вышло отношений исключительно из-за того, что говорить было не о чем, даже о работе рассказывать друг другу не могли, ведь работали-то вместе. Чуть ли не все общение сводилось к сексу. Который был умопомрачительным, необыкновенным, но все еще только сексом.
На работу он опоздал и приехал с чувством невероятной злобы на Каме. Джин бы не простил ему такого бегства и при любых других обстоятельствах, а уж так – тем более. Что Каме стоило разбудить и его тоже? Да ничего. Кажется, вчера он упоминал об этом интервью, но не мог же всерьез думать, что Джин запомнит и перед тем, как поцеловать его и зарыться рукой в волосы и другой крепко обхватить худую спину, поставит будильник. Идиотизм же, думал Джин раздраженно, вбегая в лифт в конторе. Хотя сам Каме будильник поставил. Может, уже после? От такого трудоголика всего можно ожидать.
По счастью, ждать Джина журналистам особо не пришлось: он ввалился в комнату как раз тогда, когда Уэде вопросы задавать закончили, и остался только сам Джин. На интервью он отвечал машинально, так давно уже было. KAT-TUN интересных вопросов не задавали никогда, такие Джину попадались только во время работы над BANDAGE с Кобаяши-саном. Когда Джин задумывался о подобных вещах, на него накатывала необъяснимая тоска и желание сделать LANDS вечным проектом. Ему нравилось то, что он тогда делал, и всякие подобные мелочи типа не самых стандартных вопросов в интервью – тоже.
Когда Джин выходил, за дверью случайно обнаружился Каме. Не один, правда, ему что-то говорил Субару, бурно жестикулируя. Про DreamBoys, наверное, какая-нибудь информация. Джина это не касалось, и он прошел мимо, не говоря ни слова. Ему казалось даже, если хоть одно слово произнести - потом не удастся удержаться, и Каме получит крепкую оплеуху.
Пока Джин ждал лифта, голос Субару затих, потом послышались шаги, и к лифту подбежал запыхавшийся Каме с раскрытым ежедневником.
- Ой, - сказал он и закрыл ежедневник. Джину захотелось начать с оплеухи и не произносить слов вообще.
- Очередная дорама? – спросил он вместо того, чтобы хорошенько стукнуть Каме по его красивому-красивому ненавистному сейчас лицу.
- Да, - вздохнул Каме. Приехал лифт, и они вошли в него, и там уже Каме продолжил: - Еще передача с кастом и фотосессия.
- Какого хрена ты не разбудил меня утром? – не выдержал Джин. На Каме он не смотрел, только на свои дорогущие часы, и поэтому не видел, как Каме нахохлился сердито и резко бросил:
- Мог бы и сам задуматься.
Двери лифта открываются и выпускают их. Джин идет рядом с Каме к выходу и не хочет ничего говорить, потому что ему невероятно лень с ним ругаться. Это ни к чему не приведет. Никогда не приводило. Джину с некоторых пор всегда казалось, что Каме нечего ему сказать, кроме унылых нотаций и объяснений. Не ходи в клуб. Не напивайся с Нишикидо и Ямапи. Не трахайся со случайными девочками.
При этом самого Каме дома могло не быть сутками, и это бесило Джина невероятно. Пусть причиной отсутствия служила работа, но какого хрена он всякий вечер должен сидеть и смотреть в окно, пока Каме на съемках или еще где-нибудь? Джину хотелось жить, общаться, веселиться, иногда перебирать спиртного, говорить с людьми, не пытающимися его учить, и даже иногда спать с едва знакомыми девчонками. Каме категорически не мог и не желал понять его в этом, его недовольство выливалось в очередную нотацию и резкие крики Джина в ответ.
Сейчас они вышли из конторы, и Джин, щурясь, смотрел на яркое солнце и пытался вспомнить, когда же они до вчерашнего дня последний раз нормально разговаривали. Да, наверное, он не мог простить Каме сегодняшнего бегства именно из-за того, что вчера они случайно поговорили четыре часа кряду перед тем, как случился секс. Джин почти ощущал заново, как они сидят в каком-то мелком кафе (да как они вообще туда попали? Он и это уже забыл) и перебивают друг друга, захлебываются словами, обсуждают всякую чушь вроде пингвинов или американского президента. Потом они все-таки поехали к нему, и Джин горячо дышал Каме в шею, когда тот целовал его. И Джин тоже целовал Каме, и даже думал – а вдруг это все-таки любовь.
- Я пошел, - сказал ему тот Каме, который стоял рядом.
- Это не любовь, это какой-то дестрой, - сказал Джин вслух, и Каме поморщился: его раздражало, когда Джин сбивался на английский.
Его, наверное, все в Джине раздражало. То, что Каме повернулся и действительно пошел к метро, не отвечая, только подтверждало это.
Джин смотрел на солнце через стекла темных очков и мечтал – пусть оно упадет. Солнце тоже звезда, а на падающие звезды можно загадывать желания. Он бы загадал освободиться от Каме и его чертова неодобрения вперемешку с раздражением и притяжением. Это было как вредная привычка: хорошего Джин от Каме почти не получал, нервничал много, но никак не мог избавиться. В обратную сторону, наверное, это тоже работало, иначе вряд ли Каме стал бы спать с ним и вчера, и многие разы до этого. Им просто надо обоим порвать эту связь раз и навсегда, вот и все. Если бы солнце упало, она бы разорвалась сама собой. Джин всегда был таким глупым мальчишкой, который надеялся на подобную ерунду вроде падающих звезд, лишь бы не делать что-то противное самостоятельно.
Телефон завибрировал и сообщил о пришедшей смске. Оказалось, была и еще одна, утренняя, которую Джин не заметил, когда отвечал Тагучи. С нее он начал сейчас. Смс пришла от менеджера, уведомлявшего о точных датах концертов в Америке и намекавшего на возможный тур по всему США. У Джина куда-то рухнуло сердце. Американская мечта. Его исполненная американская мечта. В которой его так поддерживал Кобаяши-сан и не поддерживал Каме. Каме, наверное, можно было понять: он переживал за группу, но Джину не хотелось понимать его так же, как самому Каме не хотелось понять клубного бунтарства Джина. Вторая смска как раз была от Каме; он писал – ты наверняка так и не убрал пепельницу. Джин стер сообщение и еще раз перечитал первое.
Может быть, не всегда необходимо падение солнца, чтобы почувствовать себя свободным.
жанр: причины. я оттуда честно сперла кое-какую строчку)
ост: весна с машей меной. мне впрочем версия роксетт все равно нравится больше.
ворнинг: траш хотела, чтоб я написала ангст по маше. я все еще не умею писать ангст, но меня задолбал страдающий каменаши. =) страдает джин.
читать дальшеС утра было солнце в глаза, и белый потолок прямо над ним, и опрокинутая пепельница рядом с кроватью, и мятая подушка рядом. Аканиши Джин по инерции обнимал ее и смотрел в белый потолок, жмурясь от солнца и думая о том, что надо встать и избавиться от пепла на полу. Вместо этого, впрочем, он потянулся на тумбочку за новой сигаретой и закурил. Пепел он стряхивал прямо на пол, рассудив, что потом просто уберет всю кучку сразу. Большую, наверное, убирать даже проще.
В размышлениях о пепле и нервных сжиманиях и разжиманиях пальцев на углу подушки прошло, наверное, часа три, как показалось Джину. Потом он посмотрел на погасшую в руках сигарету и осознал, что выкурил всего одну, а потому на самом деле это были три минуты. Или больше? Может быть, больше, но не настолько. Джин бросил окурок на пол.
Все это было здорово, но какого черта все-таки. Какого черта он сейчас был тут с этой гребаной подушкой в обнимку, а Каме не было? Вечером Каме был.
Думать о пепле уже стало невозможно, и Джин от отчаянной безысходной злобы бросил подушку в дверь. До двери она не долетела, зато задела какую-то дурацкую статуэтку на другой тумбочке, и мусора в комнате добавилось. Джина больно клюнула в мозг мысль, что лучше бы и статуэтка свалилась вчера, когда они с Каме пришли домой и…
Где-то здесь у него перехватило дыхание, и захотелось убежать вон из этой комнаты. Джин резко откинул одеяло и спустил ноги на пол, разумеется, вляпавшись в пепел. Он оказался еще горячим из-за сигареты, которую Джин выкурил только что, а потому пятка резко заболела. Джин жалобно издал какой-то средний между визгом и рычанием звук и подпрыгнул.
Каме бы сейчас закатил глаза и рассказал что-нибудь о пользе своевременной уборки. Хренов зануда.
В другой комнате приглушенно зазвенел телефон, и Джин, чертыхнувшись, побежал брать трубку.
Каме сидел в конторе в ожидании очередных журналистов и нервно поглядывал на часы. Практически вся группа уже была в сборе, кроме Аканиши. Всегда, всегда, всегда так. Наверное, сегодня Каме специально ушел один и не стал даже пытаться разбудить Джина – чтобы в очередной раз удостовериться в его необязательности и лени и неспособности думать о работе и… Перечислять можно было долго, а факт все равно оставался фактом: это были просто оправдания. Каме хоть немножко, но таки грызла совесть за утреннее бегство.
Не то чтобы он не хотел признавать произошедшее вчера – да нормально все с этим, и раньше случалось, и даже жили вместе они немножко, пусть и избегали называть это «отношениями». Отношения им обоим, видимо, представлялись по-другому.
Каме в очередной раз посмотрел на часы, потрындел о какой-то ерунде с Коки, посмеялся над Накамару и скрипнул зубами. Через две минуты должно начаться интервью, а Джина так и нет. Может быть, стоило ему хотя бы записку с напоминанием оставить? Каме представил себе, как роется в беспорядке, царившем в квартире Джина, чтобы найти бумагу и ручку, и мысленно покривился. Пусть сначала тот убираться научится. Вовремя пепел вытряхивать, например.
К ним зашли несколько журналисток и визажист. Каме легко поднялся и направился к визажисту первым. Кто-то из служащих ДжЕ обеспокоенно спросил, когда приедет Джин, и Тагучи принялся взволнованно тому названивать. Каме молчал. Ему казалось, что стоит сейчас произнести вслух «Аканиши Джин» и мучительная мысль, грызущая его с самого утра, материализуется.
Мысль заключалась в том, что Каме до рези в глазах, до боли в горле боялся утреннего взгляда Джина в глаза и какого-нибудь разговора. У них не вышло отношений исключительно из-за того, что говорить было не о чем, даже о работе рассказывать друг другу не могли, ведь работали-то вместе. Чуть ли не все общение сводилось к сексу. Который был умопомрачительным, необыкновенным, но все еще только сексом.
На работу он опоздал и приехал с чувством невероятной злобы на Каме. Джин бы не простил ему такого бегства и при любых других обстоятельствах, а уж так – тем более. Что Каме стоило разбудить и его тоже? Да ничего. Кажется, вчера он упоминал об этом интервью, но не мог же всерьез думать, что Джин запомнит и перед тем, как поцеловать его и зарыться рукой в волосы и другой крепко обхватить худую спину, поставит будильник. Идиотизм же, думал Джин раздраженно, вбегая в лифт в конторе. Хотя сам Каме будильник поставил. Может, уже после? От такого трудоголика всего можно ожидать.
По счастью, ждать Джина журналистам особо не пришлось: он ввалился в комнату как раз тогда, когда Уэде вопросы задавать закончили, и остался только сам Джин. На интервью он отвечал машинально, так давно уже было. KAT-TUN интересных вопросов не задавали никогда, такие Джину попадались только во время работы над BANDAGE с Кобаяши-саном. Когда Джин задумывался о подобных вещах, на него накатывала необъяснимая тоска и желание сделать LANDS вечным проектом. Ему нравилось то, что он тогда делал, и всякие подобные мелочи типа не самых стандартных вопросов в интервью – тоже.
Когда Джин выходил, за дверью случайно обнаружился Каме. Не один, правда, ему что-то говорил Субару, бурно жестикулируя. Про DreamBoys, наверное, какая-нибудь информация. Джина это не касалось, и он прошел мимо, не говоря ни слова. Ему казалось даже, если хоть одно слово произнести - потом не удастся удержаться, и Каме получит крепкую оплеуху.
Пока Джин ждал лифта, голос Субару затих, потом послышались шаги, и к лифту подбежал запыхавшийся Каме с раскрытым ежедневником.
- Ой, - сказал он и закрыл ежедневник. Джину захотелось начать с оплеухи и не произносить слов вообще.
- Очередная дорама? – спросил он вместо того, чтобы хорошенько стукнуть Каме по его красивому-красивому ненавистному сейчас лицу.
- Да, - вздохнул Каме. Приехал лифт, и они вошли в него, и там уже Каме продолжил: - Еще передача с кастом и фотосессия.
- Какого хрена ты не разбудил меня утром? – не выдержал Джин. На Каме он не смотрел, только на свои дорогущие часы, и поэтому не видел, как Каме нахохлился сердито и резко бросил:
- Мог бы и сам задуматься.
Двери лифта открываются и выпускают их. Джин идет рядом с Каме к выходу и не хочет ничего говорить, потому что ему невероятно лень с ним ругаться. Это ни к чему не приведет. Никогда не приводило. Джину с некоторых пор всегда казалось, что Каме нечего ему сказать, кроме унылых нотаций и объяснений. Не ходи в клуб. Не напивайся с Нишикидо и Ямапи. Не трахайся со случайными девочками.
При этом самого Каме дома могло не быть сутками, и это бесило Джина невероятно. Пусть причиной отсутствия служила работа, но какого хрена он всякий вечер должен сидеть и смотреть в окно, пока Каме на съемках или еще где-нибудь? Джину хотелось жить, общаться, веселиться, иногда перебирать спиртного, говорить с людьми, не пытающимися его учить, и даже иногда спать с едва знакомыми девчонками. Каме категорически не мог и не желал понять его в этом, его недовольство выливалось в очередную нотацию и резкие крики Джина в ответ.
Сейчас они вышли из конторы, и Джин, щурясь, смотрел на яркое солнце и пытался вспомнить, когда же они до вчерашнего дня последний раз нормально разговаривали. Да, наверное, он не мог простить Каме сегодняшнего бегства именно из-за того, что вчера они случайно поговорили четыре часа кряду перед тем, как случился секс. Джин почти ощущал заново, как они сидят в каком-то мелком кафе (да как они вообще туда попали? Он и это уже забыл) и перебивают друг друга, захлебываются словами, обсуждают всякую чушь вроде пингвинов или американского президента. Потом они все-таки поехали к нему, и Джин горячо дышал Каме в шею, когда тот целовал его. И Джин тоже целовал Каме, и даже думал – а вдруг это все-таки любовь.
- Я пошел, - сказал ему тот Каме, который стоял рядом.
- Это не любовь, это какой-то дестрой, - сказал Джин вслух, и Каме поморщился: его раздражало, когда Джин сбивался на английский.
Его, наверное, все в Джине раздражало. То, что Каме повернулся и действительно пошел к метро, не отвечая, только подтверждало это.
Джин смотрел на солнце через стекла темных очков и мечтал – пусть оно упадет. Солнце тоже звезда, а на падающие звезды можно загадывать желания. Он бы загадал освободиться от Каме и его чертова неодобрения вперемешку с раздражением и притяжением. Это было как вредная привычка: хорошего Джин от Каме почти не получал, нервничал много, но никак не мог избавиться. В обратную сторону, наверное, это тоже работало, иначе вряд ли Каме стал бы спать с ним и вчера, и многие разы до этого. Им просто надо обоим порвать эту связь раз и навсегда, вот и все. Если бы солнце упало, она бы разорвалась сама собой. Джин всегда был таким глупым мальчишкой, который надеялся на подобную ерунду вроде падающих звезд, лишь бы не делать что-то противное самостоятельно.
Телефон завибрировал и сообщил о пришедшей смске. Оказалось, была и еще одна, утренняя, которую Джин не заметил, когда отвечал Тагучи. С нее он начал сейчас. Смс пришла от менеджера, уведомлявшего о точных датах концертов в Америке и намекавшего на возможный тур по всему США. У Джина куда-то рухнуло сердце. Американская мечта. Его исполненная американская мечта. В которой его так поддерживал Кобаяши-сан и не поддерживал Каме. Каме, наверное, можно было понять: он переживал за группу, но Джину не хотелось понимать его так же, как самому Каме не хотелось понять клубного бунтарства Джина. Вторая смска как раз была от Каме; он писал – ты наверняка так и не убрал пепельницу. Джин стер сообщение и еще раз перечитал первое.
Может быть, не всегда необходимо падение солнца, чтобы почувствовать себя свободным.
@темы: internet: visual support, internet: тихо графоманю в углу, !здесь будет тег, char: джин, отец спинзаку (спинджина?), char: каме нидз МОАР КРЭК!, pairing: akame, stuff: музыкальная пауза, internet: а эти пейринги не люблю и каноном они не будут, stuff: я все равно не выражу мысли Бисмарка лучше самого Бисмарка, friend: она поделилась со мной хомяком
-
-
22.08.2010 в 04:50Hisanata ну оно даже не очень сложно далось 0_0
спасибо)
-
-
22.08.2010 в 13:51-
-
22.08.2010 в 13:53