пейринг Филипп II/Елизавета I. и мне лень объяснять фишку. т_т простите.
читать дальшеИспанский король Филипп Второй еще раз повернулся перед зеркалом боком и критически осмотрел свою мантию. Наилучшая испанская шерсть, наилучшее нидерландское сукно. Правда, Филипп не мог не отметить, что мантия у него уже довольно потрепанная, ибо с поставками наилучшего сукна начались небольшие проблемы в связи с непонятным желанием жителей Нидерландов исповедовать лютеранство и воевать за это. Их логику Филипп категорически не понимал. Но он хорошо понимал то, что мантия все же вполне могла считаться первосортной.
- Что ей не нравится, я не понимаю? – угрюмо сказал он зеркалу. Вместо зеркала ответил находящийся тут придворный:
- Ваше величество, да не переживайте вы.
- Отрубить тебе голову, - поморщился Филипп. – Я не просил меня утешать. Я просил объяснить мне, что ей не нравится.
Из-за ширмы тихонько вылез монах-доминиканец и поволок придворного в инквизицию. Его слова невпопад явно были признаком распространения лютеровской заразы. В комнату вместо уведенного придворного зашел другой, который на всякий случай сидел в коридоре.
- Глупая баба, - недовольно сказал Филипп, вертя в руках корону.
- Это потому что не католичка, - глубокомысленно заподхалимничал новый придворный.
- И поэтому тоже, - ответил Филипп, принимая весьма пафосную позу, подходящую королю. – Но вообще женщина вечно будет женщиной, иначе говоря — дурой, какую бы маску она на себя ни нацепила.
- Эразм Роттердамский, - сказал придворный с непередаваемым восхищением. – Ваше величество, вы такой умный. Но его же, кажется, запретили?
- Врага надо знать в лицо и наизусть, - в голосе короля зазвучали поучительные нотки. – Впрочем, кажется, только планируют запретить. И правильно. А то Нидерланды совсем распоясались, если не запретим, будут думать, что у них хорошая литература.
Придворный горестно вздохнул и схватился за голову. О Нидерландах оставалось только запричитать и заплакать. Эта страна только и делает, что расстраивает его величество.
- Но все же, - Филипп вернулся к первоначальной теме, - католичество иногда тоже не помогает. Ее сестрица Мария была верна римскому престолу, но тоже умерла в дурости.
- Она, по крайней мере, была достаточно умна, чтобы выйти за вас, - осторожно сказал придворный, рассчитывая таким образом сделать комплимент сразу и королю, и почившей уже в бозе королеве.
- Это было слишком очевидное решение, чтобы считать его проявлением ума, - вновь поморщился Филипп. Из-за другой ширмы вылез второй монах и поволок в инквизицию второго придворного. Желание угодить земному правителю комплиментами его покойной жене явно имело под собой развратные мысли и надежды на грешное богатство. После этого отодвинулась третья ширма, и оттуда высунулся еще один монах, который в течение всего происходящего обдумал собственную версию того, почему же Елизавета не хочет идти замуж за Филиппа.
- Ваше величество, номер ей не нравится, - робко сказал он, предупреждая появление еще одного запасного. Филипп с удивлением посмотрел на него, и монах развил мысль:
- Вы же… вы же второй. А она девственница.
- И что? – совсем изумился Филипп.
- Ну девственнице же первый нужен, - развел руками доминиканец. – Если б вы были Филипп Первый, свадьба бы точно состоялась. А так… ну зачем ей второй, если первого не было?
Испанский король Филипп Второй, будучи шокирован столь простым объяснением, выронил корону и медленно осел на пол.
- Я объявляю ей войну, - слабым голосом произнес он. – Обнаглела совсем… первая, тоже мне!