глава: 1/? <--- меня пугает очень

[ryuuzakiwithcakes]

название: Let Me Show You
рейтинг: пока G :P
пейринг: Шибутани Субару\Ясуда Шота
состояние: в процессе
глава: 1/?
размер: 3725 слов
саммари с ворнингами: история отношений, так сказать. таймлайн местами нарушен и все такое, потому что я плохо его знаю. очень стыдно, да. пафос, оос, все дела. ах да, еще на меня you suck местами повлиял, но местами. короче, я очень старалась не плагиатить. ДА, Я ОПРАВДЫВАЮСЬ. а еще тут не надо говорить "вон из интернета", "хватит писать фанфики", etc, потому что оно уже было написано, сейчас только причесала к выкладке. :P не знаю, что еще сказать? видение автора может не совпадать с вашим. оос вроде уже сказал.
посвящается: саване очень-очень посвящается. а еще хисатянчику, потому что, наверное, хорошо читать и слушать ее микс при этом. оО эм. советую, микс хороший.

Шибутани Субару уже год ничего не делает. Формально он числится джуниором в агентстве Джоннис Энтертейнмент, но на самом деле сидит дома и ничего не делает. Для него нет работы. Иногда Субару напивается, но редко. Большую часть времени он сидит или лежит, уставившись в одну точку, и думает о прошлом. Настоящее его слишком однообразно, а будущего у Субару нет, как он понял уже давно. Три раза в день к нему заходит мать, она приносит еду и таблетки, прописанные кем-то из докторов. Их Субару посещал в огромных количествах в первые месяцы своей депрессии. Потом в Осаке, кажется, уже просто не осталось докторов, у которых он не был, и Субару перестал выходить из дома совсем. С матерью они не разговаривают и не смотрят друг другу в глаза: ему этого не хочется, а ей слишком страшно и больно. Раньше иногда приходили Йокояма Ю и Мураками Шинго, вместе или по отдельности, но с ними Субару тоже не хотел говорить. У них есть будущее, у него нет.
Ясуда Шота играет на электрогитаре в группе V.West и ведет с одногруппниками телешоу. Иногда их приглашают в Токио, но большую часть времени группа находится в Осаке и выступает на редких концертах семпаев здесь. Ясуда чувствует, что что-то меняется – раньше работы в Токио было больше, теперь ее почти нет. В Осаке ее тоже мало, и поэтому иногда он подрабатывает где-нибудь в магазине или в кафе. Нормально для кансайских джуниоров, к тому же Ясу не допускает даже мысли, что это навсегда. Пройдет еще немножко времени, и они будут заниматься музыкой больше, а может быть, даже дебютируют. Недавно в их группу пришел новый барабанщик, и почти все мысли Ясу заняты им, потому что если начистоту – на барабанах он играет так себе, но Ясу уверен в нем. Он видит грандиозное будущее для V.West в целом и для себя в частности.
Шибутани Субару не знает о Ясуде Шоте ничего.
Ясуда Шота знает о взлете и падении Шибутани Субару почти все. Кроме тех деталей, которые знает только сам Субару, ну и, возможно, Такизава Хидеаки.
Шибутани Субару смотрит в белый потолок и думает, что жизнь его уже давно кончена.
Ясуда Шота смотрит в голубое небо и думает, что жизнь его только начинается.
Два телефонных звонка сегодня сплетут эти судьбы воедино.

Когда в доме Ясуда зазвонил телефон, старшая сестра Шоты взяла трубку и практически сразу воскликнула:
- Шо-чан? Сейчас!
Услышав свое имя, Шота кубарем скатился по лестнице вниз и выхватил у сестры телефон. А-ген-тство, одними губами произнесла она, и Шота кивнул. Он очень внимательно прослушал все, что ему говорили, несколько раз повторил «Да, обязательно», потом попрощался и повернулся к сестре с круглыми от удивления глазами:
- Они… они предлагают нам мюзикл.
- Разве это не здорово? – восхищенно вскрикнула девушка и выбежала на улицу позвать мать и отца поделиться радостью. Шота удивленно качнул головой и повторил то, что сказали ему:
- Мюзикл, который будет идти здесь, в Осаке. Все роли исполняют кансайские джуниоры, и в том числе – группа V.West в полном составе.
- А потом дебют должен быть, - вставила сестра, и у Шоты перехватило дыхание от перспектив, но он все-таки попытался быть реалистом и резко замотал головой, сопровождая это выразительными взмахами руками:
- Про это ничего-ничего не сказали. Зато, кажется, Окуру окончательно утвердили! Нет, не знаю, может быть, и дебют потом, но ничего не сказали.
- Мюзикл сам по себе уже большое достижение, - усмехнулся отец и толкнул мать в бок. – Что, устроим маленькую пирушку по поводу?
- Тебе б только выпить, - шутливо укорила его мать и обняла Шоту крепко-крепко, как в детстве бывало. – Но повод значимый, ничего не скажешь.
У Шоты сильно-сильно билось сердце, а потом внезапно пришла счастливая мысль о том, что надо позвонить в кафе, где он сейчас подрабатывает, и уволиться. Теперь у него, наверное, будет слишком много основной работы. Шота последовал за родственниками на кухню, где мать уже начала выставлять на стол самую лучшую, самую вкусную еду, и принялся вспоминать рассказы джуниоров, уже участвовавших в мюзиклах. Репетиции с утра до вечера и…
- Кстати, - бросила на него победный взгляд сестра, - видишь, не зря я написала в твоей анкете, что ты можешь все!
- Э? – потряс головой Шота, отгоняя собственные мысли.
- Ну как раз в мюзикле и надо уметь все, - рассудительно сказала она, ставя на стол миски каждом члену семьи. – Танцевать, петь, играть роль, ну и от гитары своей ты наверняка никуда не денешься?
Шота широко улыбнулся и кивнул. Уж что-что, а гитару он точно из своих рук не выпустит. Тем более, раз их зовут всей группой, то наверняка заинтересованы в музыкальной деятельности V.West…
- Ну не подкачай, - со смехом пригрозил отец и приподнял стакан с саке. – Удачи тебе там, Шота.
- Да-да, докажи им, что я была права и ты действительно можешь все! – весело поддержала его сестра. Мать не сказала ничего, только улыбнулась и еще раз крепко-крепко обняла Шоту. Он и сам не мог сдержать счастливой улыбки весь вечер, да и потом, когда уже все разошлись спать, Шота лежал в кровати, смотрел в темноту и улыбался, от всей души предвкушая, как с завтрашнего дня начнет тренироваться дома для репетиций. «Может быть, попробовать написать песню», - успел подумать он перед тем, как окончательно провалиться в сон.

- Субару? – озабоченно нахмурилась Шибутани-сан и печально вздохнула в трубку. – Я не уверена, что он подойдет. Да, понимаю, что важно. Сейчас спрошу.
Она осторожно отвела трубку от уха и поднялась наверх. В комнате Субару было тихо – как и всегда, впрочем. Шибутани-сан еще раз глубоко вздохнула и постучалась. Ответа не последовало, как она и думала, а потому Шибутани-сан осторожно открыла дверь и вошла. Субару лежал на кровати и смотрел в потолок. Сердце у его матери сжалось и заболело так сильно, как уже давно не болело в этом году – она вроде бы привыкла к такому сыну, но стоило только проявиться хоть какому-то следу его прошлой жизни, как нахлынули воспоминания о веселом, шумном Бару, окруженном друзьями и стоящем на сцене. «Может быть, если он ответит», - успела подумать Шибутани-сан, - «то все вернется. И ему станет лучше».
- Бару, - тихо сказала она затем, - Бару, это тебя. Твоя… работа.
- У меня нет работы, - равнодушно ответил Субару.
- Теперь будет, - попыталась объяснить мать. – Тебя… хотят позвать в мюзикл. Бару, ответь, пожалуйста, я тебя прошу. Ради меня, ответь.
- Мюзикл? – переспросил Субару и даже приподнялся на локтях. – Это значит – петь?
Мать кивнула со слезами на глазах и протянула ему телефон. Субару осторожно взял его и непривычно громко проговорил:
- Шибутани Субару. Да. Да. Да. Согласен. Да.
Потом он положил трубку рядом, даже не отключив звонок, и снова откинулся на спину.
- Репетиции со следующей недели, - глухо сказал он, и мать, не выдержав, разрыдалась прямо у него в комнате. Субару слушал, как она всхлипывает рядом, и думал о том, что, наверное, ему должно стать радостно. Однако настроение не менялось: ему по-прежнему было все равно. Ничего из происходящего как будто бы не волновало и не интересовало Шибутани Субару, 20 лет от роду, человека без будущего.
Он просто хотел еще раз спеть на сцене. Не более. Все равно дальше ничего не будет, подумал Субару и закрыл глаза. Даже если его матери кажется, что с попыткой снова поработать в Джоннис Энтертейнмент как-то изменится нынешняя жизнь Субару, то он сам не был склонен сейчас к этим иллюзиям. Все закончилось и разбилось давным-давно, и уж точно не какому-то заштатному кансайскому мюзиклу с одними лишь кансайскими джуниорами это исправлять.
- Там, наверное, будут Йокояма-кун и Мураками-кун тоже, - робко сказала мать. Субару, не открывая глаз, медленно кивнул и почувствовал, как по рукам отчего-то бегут мурашки. Он не говорил с ними уже так долго и не знал, хочет ли видеть знакомых из прошлой жизни.
Просто спеть, твердо повторил он про себя. Не больше, но и не меньше.

Заходить в зал для репетиций было страшно; как потом оказалось – не зря. Слишком шумно для чуть ли не впервые за несколько месяцев вышедшего из дома Субару. Слишком много людей, которых он не помнил или попросту не знал или даже и то, и другое. Все эти люди переговаривались, смеялись, обсуждали свою прошлую и будущую работу. Субару пролез через толпу джуниоров куда-то в угол и там остановился. Его почти трясло от ужаса и страха перед всеми этими людьми и, неожиданно для него самого, перед сценой. Из каких-то далеких глубин возникла смутная мысль, с каждой минутой становившаяся все четче: «А что, если я уже не могу петь?». Мысль росла и крепла, к ней присоединялись другие, и больше всего сейчас Субару хотелось уйти, убежать обратно домой, где он не думал ни о чем и ничего не хотел.
- Бару! – вдруг крикнули рядом с ним, и Субару вздрогнул и попытался закрыться руками от той стороны, откуда кричали. Это был Хина, и он уже звал к ним поближе Йоко. У Субару ноги стали какими-то невероятно слабыми. Сколько, ну вот сколько уже он с ними не говорил? И еще столько же не говорил бы, наверное.
- Эй, ты нормально, Бару? – озабоченно тронул его за плечо Хина. Подошедший Йоко выглядел ужасно удивленным и не преминул это удивление сразу выразить в словах:
- Я даже не думал увидеть тебя здесь.
- Тоже, - поддержал его Хина и сразу добавил: - Но это правда очень здорово, что и ты будешь играть в мюзикле, Субару. Правда.
Йоко кивнул с невероятно серьезным лицом, и Субару почувствовал, как ему хочется наорать на них погромче. У него возникло ощущение, что эти его друзья тоже как будто похоронили его. Как он сам. Только вот им он не был готов разрешить считать себя мертвым для работы и мира, в отличие от себя самого.
- Бару, мы к тебе приходили даже, - торопливо сказал Хина, не получив никакого ответа. – Твоя мать сказала, что ты никого не хочешь видеть.
- Так и есть, - огрызнулся Субару. – Сейчас все еще не хочу.
- Ну сейчас придется, - самым своим рассудительным тоном сказал Йоко. – Мы тут почти все будем участвовать. Почти все кансайские джуниоры, я имею в виду.
- Мне все равно, - хмуро ответил Субару.. – Я…
Договорить он не успел – в зал зашли режиссер и хореограф, которые принялись объяснять всякие организационные вопросы, а потом поочередно прослушивать почти каждого из них. Когда пришла очередь Субару, он поднялся на сцену на почти негнущихся и все еще таких слабых ногах и сначала не мог вымолвить ни слова.
- Шибутани-кун, - строго вздохнул режиссер, - мы ждем.
И Субару все-таки смог запеть, что-то старое, что он уже пел тогда, когда был главной джуниорской звездой вместе с Такизавой Хидеаки. Он еще помнил слова, как оказалось, и ноты тоже помнил, пусть и не хотел вспоминать все это больше года. Голос его, волшебный и пронзительный, тоже остался при нем. Те пугающие мысли, которые раздирали его в толпе, улетучились во время пения сразу же. Субару слишком хорошо чувствовал свой голос, чтобы думать сейчас о том, как поступить, если он не сможет петь.
- Было бы круто, - прошептал в зале Ясуда Шота Маруяме Рюхею, - если бы Шибутани-кун спел мою песню, а? У нас же, наверное, никого больше с таким голосом нет.
- Ты сначала ее напиши, - фыркнул Шоте в ответ его лучший друг, а сидящий рядом их ударник Окура Тадаеши ехидно хмыкнул и кивнул в знак согласия. Шота обиженно надулся и достал из сумки исписанные листы. Пока он разглядывал ноты, режиссер уже остановил Субару и позвал петь Учи Хироки.
- Интересно, а группой нас слушать будут? – мечтательно пробормотал Мару и улегся подбородком на кресло перед собой. – Я принес бас.
- Если у них тут есть барабаны… - протянул Окура в ответ, и Мару рассмеялся, но сразу же зажал себе рот руками. Мешать главной звезде их собственной группы, Учи, ему не хотелось. К тому же, рядом Ясу ожесточенно грыз карандаш в поисках нужного музыкального решения, и его смех Мару тоже мог отвлечь.
В итоге группой их в тот день послушали, даже одобрили к большому счастью как Ясуды, так и Мару, но все же Окуре Тадаеши из всех V.West досталась в мюзикле самая маленькая и дурацкая роль. Сначала Ясу этим опечалился, но потом Окура искренне и от всей души махнул рукой театру, где все проводилось и сказал:
- Я привык.
- К чему? – уточнил Мару.
- Быть сзади, - пожал плечами Окура. – Ну то есть, понимаете, мне все равно. Мне даже было бы лень учить слова и все такое.
С этим поспорить было сложно. Над ленью Окуры они смеялись регулярно все вместе. Да и кто бы мог сомневаться, что главные роли отойдут Учи Хироки, Нишикидо Ре, Шибутани Субару, Йокояме Ю и прочим действительно известным джуниорам?
- Хотя Шибутани-кун ведь уже давно не работал, - задумчиво сказал Мару, закидывая руки за голову и глядя в небо.
- Он справится, - убежденно сказал Ясуда. – Мне так понравилось, как он пел. Я все-таки ему подарю песню, когда допишу.
- Оставь, может, группе все-таки? – проворчал Мару и попытался залезть к Шоте в сумку, чтобы посмотреть ту самую песню, которую так старательно терзал его друг каждый день. Однако Ясу увернулся и случайно налетел на догнавшего их Учи. Это повлекло за собой новую волну шуток и смеха, и Шота окончательно решил просто радоваться предстоящей работе.
Вскоре начались репетиции: ежедневные, длинные и изнуряющие. Субару приходил домой и точно так же, как раньше, падал на диван и не говорил ни с кем. Однако и мать, и он сам чувствовали, что это уже другое. Теперь это была не усталость от жизни, а усталость от работы, и взгляд Субару, которым он вечером смотрел в пустоту как будто бы так же, как в предыдущие месяцы, изменился. Теперь в жизни Шибутани Субару появились вещи, которые стоило ждать и которые он действительно ждал.
Ясуда Шота домой не приходил, а прибегал и сразу принимался взахлеб рассказывать обо всем, что произошло за день. Отец удивленно покачивал головой, мать улыбалась, а сестра восхищенно ахала и говорила, как обязательно придет на премьеру и приведет всех своих подружек. Шота радостно смеялся в ответ и чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Ему нравилась его работа, нравились люди, с которыми он работал, нравилось ждать начала спектаклей, хотя и было немного боязно. Иногда с ним приходили Мару и Окура, а то и Учи, и Окура веселил сестру, изображая, как он с суровым видом произносит свою единственную реплику. Ясуда смотрел на них и думал о своей песне, а еще о том, как ему хочется в такие минуты обнять весь мир.
В день премьеры мюзикла они все волновались, в гримерке царила невероятная суматоха, и Йоко с Хиной ругались невероятно громко, распугивая окружающих. Нишикидо Ре раскритиковал всех и вся, кроме, конечно же, Шибутани Субару, который молча сидел в углу и смотрел вокруг невидящим взглядом. В какой-то момент Шота обратил на Субару внимание и подумал, что надо, наверное, подойти и сказать ему какие-нибудь ободряющие слова, но общая беспокойная атмосфера и его втянула в себя. Кажется, Мару позвал Шоту через всю комнату или Учи капризно заявил, что к нему случайно попала не та обувь, но в общем к Субару он так и не подошел. Увиделись они уже только после самого спектакля, случайно столкнулись за сценой.
- Ты очень хорошо пел, - улыбнулся ему Ясу, и Субару вроде как кивнул в знак благодарности, но не более. Затем он ушел и даже не отправился с ними со всеми праздновать успешную премьеру. Ясуда уже в кафе попытался расспросить Йоко и Хину про Субару, хотя и знал его историю очень хорошо. Но они были с ним тогда, еще до того, как Субару перестали звать работать, и наверняка знали больше и больше могли объяснить в его поведении.
- Он выходит из дома, и это уже хорошо, - сказал Йоко, не глядя на Ясуду. Хина повторил эти же слова чуть более пространно и поучительно, но в целом не сказал ничего нового. Им, видимо, тема была так же неприятна, как и самому Субару.
- Мы же будем играть целых два месяца, - задумчиво сказал Ясу, когда они с Мару шагали домой. – Может быть, за это время Шибутани-кун привыкнет к нам и начнет разговаривать.
- Может быть, - согласился Мару. – Ему бы не помешало немножко поговорить.
Но вскоре наступило 1 августа, и до кансайских джуниоров тоже долетела новость о совместном дебюте Такизавы Хидеаки и Имаи Цубасы. На следующий день Субару не пришел на предварительный прогон спектакля перед вечерним представлением.
- Чтоб его, - в сердцах ругнулся Хина, и они с Йоко отправились к нему домой. Ясуда и Маруяма предложили сходить с ними, но те наотрез отказались. Йоко заметил, что Субару небось и с ними-то не поговорит, а уж с кем-то еще – тем более.
Дома их встретила Шибутани-сан с заплаканными глазами и подтвердила, что да, Субару действительно отказывался говорить и впускать в комнату кого бы то ни было.
- По-моему, он напился, - печально вздохнула она. – Вчера еще. И…сегодня, кажется, тоже.
- Мы без него не сыграем, - нахмурился Хина и быстро поднялся наверх. У Субару было заперто, а Хина уже переволновался в тот день сверх меры, поэтому он просто стукнул дверь ногой что есть сил и крикнул:
- Шибутани Субару, если ты… если ты сейчас же не вылезешь…
Завершить фразу он не смог, и от злобы на самого себя ударил дверь еще раз, и еще, и еще, а потом просто сел рядом и почти что самому себе проговорил:
- Это же ответственность. Перед всей командой, перед зрителями, перед твоими друзьями. Тебе доверили эту роль, и больше никто так не споет и не сыграет ее, как ты.
- Свинья ты, Субару, - закончил за него подошедший Йоко и тоже с размаху ударил дверь. Та почти сразу же открылась, и на пороге обнаружился бледный, но абсолютно трезвый Субару. На губах его кривилась невозможно грустная и злая усмешка.
- Какого хрена ты меня так, - сказал он. – Оба. Еще даже ничего не началось.
- Репетиция, - рявкнул Хина, вставая.
- Этих репетиций уже было… - Субару прочертил линию над головой. – Я приду и спою. Лучше вас всех.
- У тебя в прошлый раз скандал с Джонни был из-за дисциплины, - напомнил Йоко, и Субару изменился в лице. Он прошипел им в ответ что-то злобное и горькое, но все же спустился вниз и согласился отправиться с ними в театр. Туда они втроем дошли молча, а на пороге первыми увидели Ясуду, Учи, Ре и Маруяму.
- Я волновался, - честно сказал Ясуда. Субару презрительно хмыкнул в ответ.
После того маленького потрясения, благодаря Хине и Йоко все же не разросшегося до скандала, прошло чуть больше месяца, и они все отыграли Another в последний раз. Это случилось 11 сентября, когда Ясуде Шоте исполнилось восемнадцать лет, а дуэт Tackey&Tsubasa выпустил свой дебютный сингл. Об этом никто среди кансайских джуниоров старался не упоминать, особенно когда Субару каким-то чудом удалось уговорить пойти на празднование окончания спектаклей и дня рожденья Ясуды одновременно. Субару коротко кивнул, когда его позвали, и вообще выглядел так, будто и не знал о выходе True Heart ровно в тот день. Наверное, все действительно прошло бы хорошо, если бы эта песня не заиграла в кафе, куда они ввосьмером (Окура, хоть и не играл в спектакле важную роль и в силу этого общался с ними меньше, был приглашен как участник V.West) зашли после представления.
- Что происходит? – тихо сказал Субару, сжимая в руках меню и с каким-то мазохистским удовольствием выслушивая слова песни сквозь весь окружающий шум.
- Мой день рожденья, - улыбнулся напротив него Шота. – Я угощаю.
- День рожденья? – переспросил Субару стеклянным голосом, и на какое-то мгновение установилась абсолютная тишина, в которой только и было слышно, что Why did your heart stop loving me. Субару вскочил из-за стола с бешеными глазами и крикнул:
- Это ты просил, что ли?
- Что я просил? – удивленно хлопнул глазами Ясуда, не переставая улыбаться. Вокруг шумели остальные, Маруяма хлопал Ясуду по спине, но тот смотрел прямо в глаза Субару и даже не думал отводить своего солнечного взгляда от чужого яростного. Субару от бессильной злобы скинул на пол свою тарелку, перелез через скамью и выбежал в коридор.
- Бару? – крикнул вслед ему Хина и даже дернулся, чтобы вылезти сам, но Шота посмотрел умоляюще и сказал:
- Не надо только еще и тебе расстраиваться, Мураками-кун. Я за ним схожу, а вы лучше празднуйте, ладно? В конце концов, сегодня же не только мой день рожденья, но и последний спектакль прошел.
С этими словами Шота тоже покинул свое место, попутно улыбнувшись в ответ на несколько поздравлений и попав поочередно в объятия Мару и Йоко. Субару он нашел уже практически одетым, завязывающим шнурки и дергающимся нервно от беспрерывно повторяющейся True Heart Такки и Цубасы.
- Ты точно не хочешь остаться, Шибутани-кун? – тихо сказал Ясуда. Субару посмотрел на него ненавидяще и ничего не ответил. Тогда Ясу присел рядом и попытался заглянуть ему в глаза, но Субару вновь дернулся в сторону.
- У тебя день рожденья, - с рваными интонациями в голосе сказал он. – А у меня день еще одной смерти.
- Мне кажется, ты не прав, Шибутани-кун, - осторожно попробовал возразить Ясу. – Мы живые, и ты среди нас живой. Останься, правда.
- Ненавижу людей, - чересчур спокойно ответил Субару и резко дернул шнурок. – А вы тоже люди. И я мертвый уже год как. Кажется, из-за этих чертовых спектаклей решил, что живой, но ни хрена подобного.
Когда он наконец разобрался со своими шнурками и встал, уходя, то Ясу удалось случайно поймать взгляд Субару – страшный, глубокий и черный. Наверное, при желании можно было правда принять эти глаза за мертвые, но Шоте упрямо не верилось в такое. Он слишком привык думать за эти три месяца, что у всех них начинается новый путь, по которому они и пойдут дальше вместе. Он привязался к каждому из них и никого не хотел отпускать, даже этого непонятного и сумасшедшего Шибутани Субару.
- Я не верю, что Шибутани-кун ненавидит людей, - зачем-то сказал Ясуда ему вслед. Субару вздрогнул и остановился у двери, но не обернулся. Впрочем, Ясу и такой реакции хватило, чтобы продолжить:
- Шибутани-куну было так плохо весь тот год именно из-за того, что не было рядом людей. Потому что Шибутани-кун один не справляется. А теперь… рядом есть люди, Шибутани-кун. Будет лучше, правда.
Он чувствовал, что говорит сбивчиво и глупо, но не говорить не мог и выпалил все это на одном дыхании, чтобы в ответ получить только саркастично-горькое фырканье и хлопнувшую дверь.
Субару шел домой, сунув руки в карманы и пытаясь спрятать лицо в воротнике куртки. Он убеждал себя в своем желании отгородиться от внешнего мира и от всего существующего в нем, в том числе и от всех товарищей по Another, и от этой отвратительной, звучащей отовсюду, рвущей душу в клочья песни. Однако это желание почему-то становилось все слабее и слабее, но даже сам себе Субару никогда не признался бы, что это слова Ясуды Шоты заронили в нем зерно сомнения.
Вскоре после дня рожденья Шоты и еще до дня рожденья самого Субару объявили об открытии в октябре новой передачи для них семерых. Она должна была заменить шедшую ранее передачу V.West и называться J3Kansai.